Название: Стокгольмский синдром.
да-да, вы знаете, в чем гений Леонарда Щеботанского был абсолютно бессиленАвтор: Varda Ni
Фандом: Хеталия
Персонажи/Пейринги: Германия, Финляндия, Германия/Италия, Швеция/Финляндия
Жанр: джен, легкие потуги на юмор
Рейтинг: G
Предупреждения: ООС по желанию, ибо понятие субъективное. Толком пока не вычитано, хоть и мелкое.
Примечание: Стокгольмский синдром — психологическое состояние, возникающее при захвате заложников, когда заложники начинают симпатизировать и даже сочувствовать своим захватчикам или отождествлять себя с ними. (с) Wiki Термин был введен в употребление в 1973 г, но я все же позволила себе маленькую вольнось в этом отношении (таймлайн где-то между Мировыми).
Тино согласился выпить с Людвигом только по трем причинам. Во-первых...Тино согласился выпить с Людвигом только по трем причинам. Во-первых, Германия, хоть и не совсем друг, но все-таки и не враг, во-вторых, наверное, ни одна другая нация не смогла бы вспомнить столь уникального случая: Людвигу хотелось с кем-то поговорить. В-третьих, Тино умел слушать, и еще, конечно, было бесплатное пиво, но это уже мелочи, хоть и приятные. Поэтому финн и сидел за столиком неприметного немецкого кафе, ровно напротив Людвига, и, откровенно говоря, получал удовольствие. Суровый ариец, напугавший половину Европы, мялся и краснел, постоянно запинался – словом, выглядел так, словно не маленький и добродушный Тино пришел послушать о его проблемах, а сам господь бог явился наказать его за развязанную войну. Хоть и надо сказать, что в господа бога Германия в это десятилетие уж точно старательно пытался не верить. Финляндия же в это время прикидывал, успеет ли он приготовить ужин до возвращения Швеции (да-да, у него вот хозяйство и семейная жизнь, пока некоторые тут в солдатики играются), и подсчитывал, сколько раз собеседник успел произнести «Италия то», «Италия это», «Италия», «Италия» - и так без конца. Тино кивал и слушал, что Феличиано перестал бояться совсем и начал хозяйничать на кухне, что он кормит Людвига пастой, которую тот не любит (ну уж раньше-то точно не любил!), и лезет, куда не просят, и что кабинет Германии окончательно превратился в итальянскую мастерскую, пропахшую помидорами и масляными красками.
- Но это же ненормально! – голос Людвига неожиданно взвился.- Это не может быть нормально. Он же пленник. Был, то есть.
- Стокгольмский синдром, - рассеяно пробормотал в ответ Финляндия, все размышляя, будет ли Бервальд рыбу и какой бы кусочек припасти для Ханатамаго. А Германия задумался, буркнул:
- Пожалуй, - и затих. Так и просидели еще минут десять, уткнувшись замерзшими на вечернем воздухе носами каждый в свою кружку, пока Тино не допил залпом оставшееся пиво и не подскочил вдруг торопливо – пора. Людвиг только кивнул и потянулся в карманы за мелочью, а потом, спохватившись, спросил:
- А почему стокгольмский? Всегда хотел знать.
Тино, притормозив, махнул рукой на ближайший перекресток, где за углом все это время беспокойно маячила сине-серая высокая тень.
- Поживи с Су-саном с мое – поймешь, - подмигнул финн. – А ты иди-ка домой. Тебя там ждут.
Но Людвиг посидел за столиком еще немного, пока пальцы рук не закоченели вконец, хоть и надо было возвращаться – Феличиано всегда расстраивался, если ужин приходилось разогревать повторно (ведь вкус-то уже не тот), и приходилось глотать холодные макароны, лишь бы тот не хныкал. «Тино сказал: «стокгольмский синдром», - думал Германия по дороге домой, - но все же, у кого именно?»